Лебедев Ю.А.

Аннонс доклада "Темпорология и эвереттика" на Российском междисциплинарном семинаре по темпорологии.

Темпорология имеет своим предметом время. Эвереттика – многомирие. На первый взгляд кажется, что время является одним из древнейших осознанных атрибутов Бытия, а многомирие – один из новейших его атрибутов. Однако такая точка зрения не совсем верна. Осознание и времени и многомирия происходит на заре формирования цивилизаций. Время, имея множество различных проявлений во всех областях и мышления и практики, достаточно рано сформировалось как общее понятие. Это очевидно хотя бы из того, что само слово «время» во всех языках появляется на самых первых ступенях их формирования. Однако в ходе развития цивилизации понятие времени начинает дробиться, его смысл ветвится, и сегодня мы уже обсуждаем не просто время, а астрономическое, физическое, геологическое, логическое, историческое и прочая и прочая, причем понимаем, что в каждом из этих времен есть нечто особенное и всё новые особенности Времени порождают всё новые "времена".
Что касается многомирия, то оно также широко известно с древнейших времен и как раз поначалу состояло из очень многих сущностей: мир людей, подлунный мир, мир предков, мир богов, мир леса и т.п., но в силу каких-то причин (не в последнюю очередь, как я думаю, той, что в повседневной практике проявления многомирия столь редки, что имеют характер чуда), оно не выделялось как особая характеристика действительности. Тем не менее, многомирие по его осознанию столь же древне, как и время, но, в отличие от него, существовало до сих пор в виде «растворенного компонента» духовной жизни, который можно обнаружить в любой сфере духовной деятельности в форме образных систем, «художественных приемов», мотивов, озарений и т.п.
И историческая судьба этого понятия была иной, чем у понятия Времени – разные "понятийные миры" чаще "склеивались", чем ветвились и к середине прошлого века фактически образовалось только два мира – мир физической реальности (единственный!) и мир творческого воображения, который, конечно, состоял из очень разных структур, но все они объединялись одним признаком – нематериальности, а, следовательно, и нефизичности.
И только после появления в 1957 году в серьезном физическом журнале "REVIEWS OF MODERN PHYSICS" работы Хью Эверетта (11 ноября 1930 – 19 июля 1982) по некопенгагенской трактовке основ квантовой механики, которая послужила «затравочным кристаллом», многомирие начало постепенно формироваться как самостоятельное направление в гносеологии и физике. Процесс этот проходит весьма не просто, но, в общем-то, типично для всякой революционной научной идеи по известной схеме: от безусловного отрицания "Какая чушь!", через многозначительное раздумье "В этом что-то есть!" к полному торжеству "Кто ж этого не знает!". Сегодня мы, по моим наблюдениям, находимся где-то между вторым и третьим этапами. На Западе ситуация ближе к третьему, у нас – ко второму. Не вдаваясь сейчас в детали, упомяну только, что среди "эвереттистов" мы встретимся с такими авторитетами физики, как Уиллер, Де Витт, Гелл-Ман, Дойч, а также Дональд, Барбур и многими другими. Среди российских авторитетов назову, например, А.Линде, одного из создателей инфляционной космологии, и, в определенном смысле, А.Д.Сахарова. Так что отрыв Запада, как мне кажется, пока не очень велик. И у нас уже имеется достаточная для плодотворной работы идейная база, включающая такие работы как фундаметальная статья М.Б.Менского в "Успехах физики", книга "Неоднозначное мироздание" с изложением основ эвереттизма, переведенная на русский язык книга Д. Дойча "Структура реальности" и целый ряд Интернет-публикаций, с которыми можно ознакомиться на страничке нашей лаборатории-кафедры "Гносеологической экологии темпорологии и эвереттики" на сайте сетевого Института исследования природы времени. Ключевыми словами для самостоятельного поиска в Интернете я бы рекомендовал избрать Хью Эверетт (если не указывать имени, вы получите массу информации об актере Руперте Эверетте и сыне "нашего" Эверетта -популярном рок-музыканте Марке), эвереттизм, эвереттика, параллельные миры, мультиверсум.
Ярким примером динамичности развития эвереттики является и только что вышедшая книга А.К.Гуца "Элементы теории времени", являющаяся, на мой взгляд, базовой в математическом обосновании многомирия. И сегодня, на основании уже имеющегося понятийного и математического аппарата, многомирие - в форме ветвящегося древа или кристалла Менского - изучают и физики и философы.
В чем же основная идея работы Хью Эверетта? Как полагал сам Эверетт, его идея заключалась в преодолении одного из главных парадоксов копенгагенской интерпретации квантовой механики – парадокса коллапса волновой функции. Как известно, по определению волновая функция является непрерывной и неограниченной пространственно. И если вы рассматриваете волновую функцию электрона, входящего в состав любого исследуемого в лаборатории объекта, то, вероятность обнаружить ИМЕННО ЭТОТ электрон датчиком, установленным и на соседнем столе, и на Луне, и на планете у звезды в туманности Андромеды, и даже в районах отдаленных квазаров – если вам удастся расположить там измерительную аппаратуру - не равна нулю. Математически это формулируется так, что волновая функция электрона представляется в форме суммы волновых функций во всех возможных точках наблюдения с некоторыми числовыми сомножителями. Такая запись характеризует суперпозицию отдельных состояний электрона, а суммарная функция состояния называется когерентной. Когерентное состояние парадоксально. Оно содержит как потенциально возможные все, даже несовместимые друг с другом события. Именно на этом ее свойстве и базируется известный парадокс квантовой механики, называемый "Кошка Шредингера". Вот как описывает когерентную суперпозицию В. Гейзенберг: «Функция вероятности в отличие от математической схемы механики Ньютона описывает не определенное событие, а, по крайней мере в процессе наблюдения, всю совокупность (ансамбль) возможных событий». Однако, согласно копенгагенской интерпретации, при проведении наблюдения и фиксации электрона в некоторой КОНКРЕТНОЙ области пространства (скажем, в лаборатории), вероятности обнаружения ЭТОГО электрона во всех других областях Вселенной мгновенно обращаются в нуль, что возможно только при равенстве нулю значений самой волновой функции в этих точках. При наблюдении, как говорят, происходит коллапс волновой функции электрона – она "стягивается" к области реального наблюдения. Гейзенберг говорит об этом так: «Само наблюдение прерывным образом изменит функцию вероятности: оно выбирает из всех возможных событий то, которое фактически совершилось».
Но коллапс порождает резкое противоречие со специальной теорией относительности – мгновенность передачи информационного сигнала запрещена в ней абсолютно.
И Эверетт нашел логически безупречный выход, предположив, что "НА САМОМ ДЕЛЕ" никакого коллапса не происходит, а все члены суперпозиции становятся реальными, но В РАЗНЫХ МИРАХ. То есть при наблюдении происходит ветвление Вселенной (Универсума) на столько миров, сколько возможно исходов поставленного эксперимента. Образуется при этом Мультиверсум – совокупность миров, в каждом из которых реальным стал ОДИН из возможных исходов эксперимента.
Ветвление осуществляют "Наблюдатели с памятью". Без них ветвления являются латентными, как флуктуации вакуума без внешнего поля. В отсутствие поля вакуум "пуст", в отсутствие Наблюдателя Мультиверс универсален. Это, кстати, вполне соответствует и копенгагенским представлениям Гейзенберга: «переход от возможности к действительности совершается в процессе наблюдения».
Именно поэтому можно считать, что Эверетт математически формализовал мысль Гейзенберга, когда включил параметры памяти в пси-функцию состояния Наблюдателя и ввел понятие "соответственного состояния", которое и характеризует связь памяти Наблюдателя с результатом измерения квантового процесса. Наблюдатели, естественно, не обязательно "специалисты", не обязательно люди и даже не обязательно живые существа. В качестве Наблюдателя может выступать любая макросистема с памятью. И именно структура памяти, ее "подробность и глубина" определяют "ветвящую способность" - число ветвлений и системы и связанного с ней "соответственного Наблюдателя".
Таким образом, идеи Эверетта отнюдь не являются "пустой фантазией", а вполне органично развивают взгляды отцов-основателей квантовой механики, доводя их до логической и математической ясности. Это очевидно, если непредвзято соотнести их с таким, например, высказыванием Гейзенберга: «Классическая физика основывалась на предположении – или, можно сказать, на иллюзии, – что можно описать мир или, по меньшей мере, часть мира, не говоря о нас самих».
Оставим до поры физическую трактовку возникающих при таком подходе вопросов, важные для эвереттики исторические детали формирования как волновой формы квантовой механики, так и ее копенгагенской интерпретации, вопросы экспериментальной проверки эвереттических идей и конкретные "практические приложения" эвереттизма, такие, как создание квантовых компьютеров.
Обратимся же здесь к той гносеологической эволюции, которую претерпели идеи Эверетта с ноября 1954 года, когда на дружеской пирушке двух принстонских аспирантов – Хью Эверетта и Чарльза Мизнера – с заморским гостем, Аагом Петерсоном (ассистентом самого Нильса Бора!), Эверетт впервые сформулировал свое видение парадокса коллапса волновой функции, и до наших дней. Эволюция эта включала в себя очень важное идейное ветвление – к концу прошлого века многомирие, опираясь на физические идеи Эверетта (их по прежнему развивают физики в рамках эвереттизма квантовой механики), существенно их обобщило, и, по существу, породило новую парадигму – эвереттику.
Эвереттика снимает доктрину наличия у мира "единственно верной бытийной истинности" и, тем самым, переводит споры о "достоверности" любой теории из плоскости взаимоисключения в плоскость поиска совокупности условий, приводящих к истинности ВСЯКОЕ логически мыслимое мироустройство. Иными словами, к поиску мостов между ЛЮБЫМИ мировоззренческими точками зрения. После того, как физики (очень нехотя!) впустили в свой храм эвереттовское ФИЗИЧЕСКОЕ многомирие как НАУЧНУЮ реальность, придется привыкать к действительной "идейной демократии". В вопросах темпорологии это, например, проявится в том, что аргумент, отсекающий многие теоретические построения в теориях эволюции – недостаточность времени для их осуществления – теряет свою абсолютность. Поскольку Прошлое, как и Будущее, ветвится и склеивается, то чем более отдаленное Прошлое мы рассматриваем, тем больше у него "параллельных ветвей становления", суммарная "длина" которых может дать ЛЮБОЙ временной интервал, необходимый для комбинаторики нужного результата.
Таким образом, как нельзя теперь просто игнорировать эвереттизм – раздел квантовой механики, занимающийся изучением множественных четырехмерных пространств-времен Минковского с набором МНОГИХ мировых линий у КАЖДОГО из присутствующих в этих пространствах субъекта, так и, тем более, нельзя отказывать в серьезном рассмотрении и множеству РЕАЛЬНО СУЩЕСТВУЮЩИХ объектов эвереттики – многомерных пространств с различным числом пространственных и временных измерений и с самыми разнообразными метриками и сигнатурами. Сказав же эти "А" и "Б", нельзя остановиться и перед ещё более экзотическими гносеологическими объектами, в том числе и нематериальными. (Правда, последние, как мне представляется, не стоит смешивать с духовными в религиозном или философском смысле. Взаимоотношения же эвереттики и других гносеологических парадигм, таких как религия и искусство – это отдельная тема и отдельный спектр отношений).
Теперь любая "чушь" и "истина" становится НЕ ЧУШЬЮ (ИСТИНОЙ) ВООБЩЕ, а "чушью (истиной) здесь и сейчас", одновременно становясь предметом обоснованного вожделения или отталкивания. И мир с абсолютно равномерным и неделимым временем-латентой столь же реален, как и мир квантового петельчатого многомерного времени. Только, по-моему, это более скучный мир.
Не значит ли это подчеркивание "сиюминутной конкретности", что эвереттика ведет к тотальной относительности, субъективизму, вкусовщине и, в конечном итоге, к хаосу в науке? Ни в коем случае! Не только вполне правомерно, но и безусловно необходимо обсуждать прагматический вопрос о том, каков же тот мир, который существует "здесь и сейчас". Но и не менее правомерно искать пути в те миры, которые привлекают нас по эстетическим или утилитарным соображениям. Именно в этом смысле я понимаю такое утверждение Гейзенберга: " Мы должны помнить, что то, что мы наблюдаем, – это не сама природа, а природа, которая выступает в том виде, в каком она выявляется благодаря нашему способу постановки вопросов. Научная работа в физике состоит в том, чтобы ставить вопросы о природе на языке, которым мы пользуемся, и пытаться получить ответ в эксперименте, выполненном с помощью имеющихся у нас в распоряжении средств".
И для успеха таких поисков нужно понять, что также как в химии нет "грязи", а есть только "вещество не на положенном месте", а в медицине нет "стыдных вопросов", так и в гносеологии и физике нет "вредных идей". Нужно перестать использовать термин "лженаука" в том его значении, которое зачастую используется сейчас для навешивания уничижительного ярлыка на не стыкующиеся с господствующей парадигмой идеи и теории. Оставим этот термин для использования по прямому назначению – "ложь, корыстный обман под видом науки". Разумеется, это вовсе не отменяет ни профессиональную, ни, тем более, человеческую этику. И ложь, и корыстолюбие, становясь "объективно-физическими основаниями" неких вполне РЕАЛЬНЫХ миров не меняются в нашей нравственной оценке и ценности. Более того, наличие именно объективно разных миров позволяет осуществить нравственный и эстетический выбор гораздо более осознанно. И границы становятся более ясными – не "отклонение от единой истины", а сознательный выбор моральных и эстетических ценностей. Да и судьба таланта перестает быть неизбежно трагической – теперь понятно, что "нестандартный мир" (а мир любого таланта не может быть стандартным) – это мир пока маленький, но растущий, если вкладывать в него интеллектуальные усилия, и, что самое важное, мир РЕАЛЬНЫЙ, а потому для всякого творца есть поле для работы.
Не отменяет эвереттика и борьбу амбиций и приоритетов. В соответствии с самой природой человеческого творчества, каждый творец считает, что именно его творение есть "самое нужное" для счастья человечества, а потому должно пользоваться для своей реализации имеющимися ресурсами в первую очередь. Эрвин Шредингер говорит об этом так: «Ученый навязывает лишь две вещи: истинность и искренность, навязывает их себе и другим ученым». Обращаю внимание на то, что Шредингер считает необходимым условием научных диспутов ИСКРЕННЮЮ уверенность ученого в истинности своих утверждений. Подчеркиваю – ученый может утверждать ТОЛЬКО СВОЮ искреннюю точку зрения, соглашаясь с таким же правом другого ученого. И, с точки зрения эвереттики, именно искренность становится одним из важнейших критериев научной истинности.
Но как быть с искренними, но несовместимыми взглядами? Эта жизненная коллизия может (и должна!) разрешаться нравственностью. Наука, как и юриспруденция, должна выработать честную соревновательную процедуру и позволить соискателям ресурсов (а именно в ходе поиска ресурсов и возникают чаще всего "соревнования" ученых) УБЕЖДАТЬ общество в важности их теорий именно ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. За счет этого и формировать "научные отряды" для разработки тех или иных проблем. Понимая при этом, что речь ни в коем случае не может идти об абсолюте – только ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. А потому, как и в политике, важно, чтобы были защищены и права большинства, и права меньшинства, а тем более, права одиночек. В науке, в отличие от политики, это особенно важно.
В заключение напомню одну цитату из художественной литературы, которая в гносеологическом плане, как мне кажется, не менее справедлива, чем теорема Пифагора в математике или закон Архимеда в физике. Вот что сказал М.А.Булгаков устами Воланда голове Михаила Александровича Берлиоза: "Факт – самая упрямая в мире вещь… Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это!"