Лебедев Ю.А.

Что есть Истина?

То, о чём мечтал Создатель,
Что считал Он боле кстати,
Знать не может председатель
Комитета по печати!
А.К.Толстой

Поскольку мой ответ на этот сакраментальный вопрос возник совершенно спонтанно, не вижу оснований для того, чтобы прикрывать его младенческую наготу приличествующими цитатами и ссылками. Если он «выживет», то есть найдет отклик у читателей, то соответствующее одеяние (аппарат привязки его к исторически сложившимся философским концепциям) будет возникать и модифицироваться по мере его существования. Если нет – то и усилия, потраченные сегодня на поиски предтеч, будут пустой тратой времени. А того, что можно назвать «камертонно-созвучным», и в античной, и в христианской, и в современной философских парадигмах будет не мало. Так что у иного читателя возникнет соблазн обвинить меня в плагиате или невежестве. Как поступит такой читатель – не знаю. Но надеюсь, что в рамках действующей Конституции…
Итак, сначала соорудим аристотелево-хайдеггеровский оксюморон: Бытие-Небытие. И я утверждаю, что Истина – это просто «иное имя» этого философского понятия. А Сущее - это все, что существует как в физическом, так и в ментальном разрезах Бытия-Небытия. Правда, это «всё» - далеко не «ВСЁ». Вероятно, и в каких-то других, пока нами не осознаваемых сечениях, «что-то есть». И с этим, как мне кажется, могут согласиться здравомыслящие представители всех философских школ и течений. Такое понимание исключает даже постановку вопроса о том, есть ли «реальное содержание» у этих плоскостей сечения Бытия-Небытия. Попытки того или иного конкретного ответа на этот вопрос сразу же разделят нас на «материалистов», «идеалистов», «эзотериков» и «ещё каких-нибудь «истов», «ков», и т.п.».
Все остальные утверждения относительно конкретных атрибутов Бытия-Небытия являются его Моделями. Всякая модель, поскольку она возникла, отвечает каким-то конкретным проявлениям Бытии-Небытия (даже и модель солипсизма, согласно которой сечение Бытия-Небытия плоскостью материализма пусто), но принципиально не охватывает весь спектр этих проявлений, поскольку тождественность ВСЕХ свойств модели и моделируемого может быть достигнута только при тождестве модели и моделируемого. Лучшей моделью электрона является только сам электрон. Если моделируемых объектов много (тех же электронов), вполне возможно один из них использовать в качестве «идеальной (истинной)» модели остальных. Но Бытие-Небытие единственно, а потому принципиально невозможно построить его «истинную модель». (Есть мнение, что даже электроны все – разные). На этом краеугольном камне уже не одно тысячелетие стоит величественное здание агностицизма. Однако искатели Истины (включая, кстати, и большинство «проживающих» в этом здании философов), признавая логическое совершенство агностицизма, вовсе не отказываются от продолжения своих поисков. Они убеждены, что и «не абсолютно идеальные» модели являются вполне полезными и вскрывают для понимания реальные «конструктивные элементы» Бытия-Небытия, подтверждая тем самым прогрессивность развития науки – на каждом следующем «истинно научном» этапе Познания «реальных элементов Истины» больше, чем на предыдущем.
Однако практика моделирования показывает, что один и тот же объект может быть смоделирован совершенно различными и понятийными, и математическими и физическими структурами. При этом каждая модель может кардинально отличаться одна от другой, но давать достаточно согласованные результаты предсказания определенного класса ситуаций и состояний моделируемого объекта. Здесь ключевым для понимания словом является «достаточно». Вот, например, на моем РС стоят две совершенно различные антивирусные защиты – кратко назовем их «Касперский» и «Панда». И та, и другая системы содержат в качестве одной из главных своих составных частей аппарат опознания компьютерных вирусов. Класс опознаваемых объектов у них один и тот же – это множество вредных для нормального функционирования РС программ. Что я имею на практике? При совместном запуске этих программ в последний раз Касперский нашел 2 вируса и 34 их тела, а Панда – 4. Не уверен, что эти множества пересекались. Но мне достаточно того, что после такой работы компьютер стал явно работать быстрее. И я согласен считать истинными результаты и Касперского, и Панды. Правда, и после этой работы каждый день в 22.42 мой компьютер дико верещит и истошно сообщает мне, что у кого-то (вероятно, у какого-то зацепившегося за мой жесткий диск «клеща») нет доступа к какому-то файлу. Я вздрагиваю, но тут же радуюсь, что совместными усилиями Касперского и Панды он этого доступа лишен. Тревожит все это меня только раз в сутки и я, понимая, что «абсолютно истинной очистки» мне не дал ни Касперский, ни Панда, продолжаю ими пользоваться, смутно ожидая какой-то новой программной панацеи. В данном случае аппараты опознания вирусов у обеих систем явно не идеально представляют себе «истинный облик врага», но я с этим мирюсь и на «бытовом уровне» ни к Касперскому, ни к Панде претензий не имею – их истинности мне достаточно. Отсюда вывод - если «предсказания определенного класса ситуаций и состояний моделируемого объекта» исчерпывают сегодняшние наши практические потребности, то выбор «истинной модели» и, соответственно, признание «истинности» тех элементов Бытия-Небытия, на которых основаны конкурирующие модели, является типичной задачей для Буриданова осла. Примерно в таком качестве пребывала, например, квантовая механика после появления «матричной механики» Гейзенберга и «волновой» - Шредингера. Будь Гейзенберг чуть понастойчивее и «попрактичнее» (прояви он большее внимание к дополнительным званиям, наградам, славе, наконец), вполне могли бы мы иметь сегодня в качестве основы не волновое, а корпускулярное уравнение состояния квантовых систем и, скажем, такой знаменитый ныне атрибут Бытия-Небытия как ?-функция, изучалась бы не в курсе физики, а в курсе истории физики, что, согласитесь, не одно и то же. И вызывающие столько глубоких и продуктивных споров эксперименты Дэвиссона и Джермера по дифракции электронов вообще вряд ли состоялись бы, а имеющий место корпускулярно-волновой дуализм демонстрировался бы нам на каких-то, безусловно, глубоких и интригующих опытах с фотоэффектом, которые ныне изучаются в эвереттовских параллельных мирах в университетах имени великого индийского физика Шатьендраната Бозе, одного из главных «отцов» корпускулярной концепции.
Поэтому я не разделяю надежд на то, что в науке реально существует «прогресс» - все большее приближение к «абсолютной истине». Нет, я не считаю, что прогресс вообще отсутствует. Безусловно, концепция и математический аппарат Шредингера гораздо лучше описывает реальность, чем предшествовавшая и лежащая в ее основании концепция Де-Бройля, но это – внутренний прогресс господствующей парадигмы, а не объективное приближение к Истине. И признанный ныне необходимым «принцип наследования» - предельный переход от новой теории к старой - является, на мой взгляд, отражением понятного человеческого желания «не потерять лицо» в рамках новых представлений для ведущих специалистов «старой школы». И хорошо, когда удается соблюсти этот принцип. Всякий новатор должен, по мере сил, стремиться к этому. Но с прагматической точки зрения было бы вполне достаточным соответствия в определенных областях результатов старой и новой теорий. Исторический опыт показывает, что в некоторых случаях «принцип наследования» соблюсти удавалось (эйнштейновская теория гравитации при не слишком больших гравитационных потенциалах переходит в ньютоновскую), а в некоторых – нет (коперниканство никак с аристотелизмом не связано). Поэтому не нужно драматизировать ситуацию, если новая модель существенно расходится со старой. И ссылаться на то, что это новое «подрывает основы», а потому даже не подлежит рассмотрению в рамках «истинно научных представлений о мире» (как это происходит сегодня, скажем, по отношению к теории Фоменко) просто непродуктивно. (Я не являюсь адептом взглядов А.Т.Фоменко, вижу в них много неприемлемого для себя, но признаю, что в области гуманитарной истории это – одна из самых «прогрессивных» из широко известных исторических концепций).
Научная истина – это только конвенциальное соглашение, гармонизирующее интеллектуальные усилия в области гносеологии, имеющее рекомендательный характер и всегда оспориваемое как «гениями», так и «профанами» (т.е. «левыми» и «правыми» экстремистами гауссианы распределения талантов по исследователям). Говорят, что из 3 параметров можно сконструировать уравнения с любой степенью точности описывающие эксперимент. Думается, что и одного вполне хватит, если умело манипулировать функциями и другими математическими объектами. И работает все это потому, что в разработку господствующей парадигмы вложено много интеллектуальных усилий действительно талантливых людей. Но если бы эти усилия были направлены в какую-то другую систему аксиом, то и она могла бы столь же хорошо “соответствовать действительности”. И я готов на известной мне (очень небольшой!) части Поля Познания указать на, по крайней мере, несколько десятков жизнеспособных ростков новых парадигм. Среди них концепции многомирия Эверетта, «безвременья» Барбура, физичности алгебр Клиффорда, метаболического времени Левича, вращательности и ареальности Полуяна, гиперкомплексных чисел Павлова, физики духа Склярова и многие другие. Данное перечисление далеко не исчерпывает списка даже мне известных альтернативных гносеологических парадигм, а только демонстрирует читателю его разнообразие и является примером множества ответов, которым отчаянно не хватает вопросов. И причина этого – не гносеологическая, а социальная. Благословенно то общество, в котором идет борьба не за квоты добычи нефти, а за квоты доступа к источникам новых научных парадигм. Но в нашем эвереттовском ветвлении Мультиверсума такой социум явно ареален и латентно присутствует только где-то в таинственных недрах Интернета и на страницах некоторых фантастических книг.
В связи с этим нельзя не обратить внимания на этическую сторону вопроса. Зеркальная симметрия «гауссианы талантов» требует большой осторожности в отнесении каждого конкретного «бунтаря» к ее левому или правому крылу. Во всяком случае, здесь явно требуются не только «объективные физические», но и «субъективные нравственные» критерии. Это необходимо помнить всем, от кого зависит «официальная оценка» тех или иных гипотез и их авторов. В качестве иллюстрации напомню пример с М.В.Ломоносовым. В XIX веке о нем ещё можно было прочесть: «Среди русских химиков, которые стали известными химиками, мы упомянем Михаила Ломоносова, которого не надо смешивать с поэтом того же имени». И если бы не труды Б.Н.Меншуткина в начале XX века, так и остался бы Ломоносов где-то между придворными пиротехниками и одописцами. Короче, среди забавных «профанов» XVII века...
Будет очень неправильно, если кто-то истолкует мою позицию как позицию «абсолютного релятивиста», согласно которому «все в мире относительно» - истина и ложь, добро и зло… Нет, я так не считаю. Моя точка зрения ближе к тому, что все в мире конкретно – «здесь и сейчас для меня» истинно или ложно, а вот как это будет оценено «там» или «тогда», доживем – увидим. Да и сама категория истинности далеко не универсальна и – что очень важно! – далеко не всегда совпадает с полезностью. Вот как это проявляется в такой, к примеру, простейшей житейской ситуации – истинно ли то, что морковка, тушеная с яблоками и сахаром, божественно вкусна, или, что это – почти рвотное? Истина локальна и бесконечноаспектна. А потому допускает бесконечное число способов своего описания.
Так что, мне кажется, специально искать Истину не нужно – она вокруг и внутри каждого из нас. А вот поиск проявлений Истины требует не возведения «оборонительных валов» против лженауки», а просто честной работы на поле Познания. Нарушу данное в начале заметки обещание и прикрою наготу младенца первой пеленочкой-цитатой: «… в действительности для самого существования науки совершенно необходимо вот что – светлые умы, не требующие от природы, чтобы она удовлетворяла каким-то заранее придуманным условиям». Это – из знаменитой книги нобелевского лауреата Ричарда Фейнман